Лицейский журнал "Сосновый стиль", выпуск 5

Уважаемые читатели!

Так сложилось, что редакция нашего журнала сменяется почти в полном составе ежегодно, и я рад приветствовать вас как третий, и возможно, не последний главный редактор журнала "Сосновый стиль".

После ожесточенных споров о том, каким все-таки должен быть наш журнал, мы сошлись на том, что было бы неплохо продолжить его в духе старых традиций, что, вероятно, нам не удастся, потому что в редакцию "просочился" некий г-н BODROFF, музыкальный критик (он же художник), который, играя на гитаре, с удовлетворением констатировал тот факт, что ненавидит музыку. Г-н Пономарев, литературный критик, не разбирающийся в литературе, также приложит все усилия, чтобы развалить журнал.

Мы не будем ограничиваться публикацией опусов лицеистов и преподавателей, мы будем также предоставлять страницы журнала новинкам литературы, которые кажутся нам наиболее интересными.

Небольшой тираж нашего журнала, при всей своей нежелательности, дает неоценимое преимущество: появляется возможность работать полностью в соответствии со своими вкусами, не всегда считаясь с пристрастиями и мнениями (вне всяких сомнений, интересными) наших уважаемых читателей.

И я надеюсь, что все, от кого хоть как-то зависит издание журнала, не станут разыгрывать из себя крутых цензоров и ограничивать нашу, с позволения сказать, свободу.

Главный редактор синьор Тарабрини

Тема войны - это тема, которая волнует и волновала советских писателей. Она интенсивно развивалась и в военные годы, и в годы застоя, да и сейчас много пишут о войне. Появились писатели, которые рассказывают не о героизме советского народа, не о событиях войны, а дают нравственную оценку этим событиям, людям, прошедшим военный путь, выдержавшим или не выдержавшим испытания военных лет; их волнует не тема героизма, а проблема, вопрос: как сохранить в себе человека, если попадешь в нечеловеческие условия, проблема исторической памяти, которая является центральной в произведении В.Быкова "Барьер".

Этот роман вновь возвращает нас в страшные годы Великой Отечественной войны, на многострадальную белорусскую землю, где люди попали в условия, в которых только один выбор: смерть или предательство. Действие романа происходит в 1941 году в маленьком пристанционном поселке. Первая кровь мирного населения, первые выступления против фашистов. Все это автор видит из нашего мирного времени, где по карьеру-мемориалу бродит одинокий старый человек, вспоминая прошлое. Пожалуй, ни в одном другом произведении современность так властно не врывается в события прошлого. Она является точкой отсчета того времени, когда человек судит себя и тех, кто остался в прошлом.

Сейчас многие судят о прошлом с позиции нашего времени. Но имеют ли они на это право, если карьер-мемориал, в котором расстреливали людей, сейчас превращен в свалку; если мы не помним, да и не хотим помнить тех, кто ценой своей жизни завоевывал наше право жить?

И не потому ли был Афганистан - никому не нужная бойня, где против вооруженного кремневыми ружьями народа выходили русские парни в броне и на крыльях? Ничто не стоит на месте, а история движется по кругу. И как однажды арийская раса, забыв все уроки истории, поверив, что немцы - сверхлюди, чуть не утопила в крови мир, так русские, поверив нашим лидерам, "дорогому Леониду Ильичу", пошли в Афганистан вершить судьбу чужого народа. И пусть мы делали это из лучших побуждений, желая только счастья афганскому народу, этот народ почему-то не понял нас и встал на защиту всего святого, чем жили их деды и отцы… Мы пришли сюда с "мечом" железной рукой добыть счастье для народа Афганистана, защитить этот народ от себя самого.

Русские парни воевали ни за что, были пешками в чьей-то политической игре. Их встретили так, как русские встречали тех, кто приходил на их землю с оружием. Они погибали, как погибали те, кто приходил к ним с "мечом".

Но, несмотря ни на что, люди оставались людьми и делали свою историю, которую мы не должны забыть.

Я рад, что сейчас много пишут о войнах, показывая все: грязь, боль, смерть, дружбу, человечность и героизм. Да, было все…

О многом узнаешь из таких книг, как "Цинковые мальчики" Светланы Алексиевич. Из дневниковых записей после книги: "Убивали мы, а не наши мальчишки. Это мы - убийцы и своих детей, и чужих. А мальчишки эти - герои…"

Была весна, все начинало жить. Новая жизнь должна была начаться и для "дедов", прошедших Афган, - через два дня из Кабула должен был лететь самолет на родину с этими самыми "дедами", окончившими службу. А на место тех, кто должен был улететь, пришли молодые, "зеленые" ребята в новом обмундировании… И пришел приказ идти в бой, драться. А бой предстоял жаркий, и деды сказали: "Они все полягут, из них никто не вернется - пойдем мы". И "деды" пошли, а "малолетки" остались. Об этом писалось в газетах - тот самолет из Кабула привез многих "дедов" в цинковых гробах.

Они погибли, завоевав для молодых право жить, помнить их историю, и, когда придет время, идти в бой вместо других "зеленых", приняв смерть во имя жизни…

Они гибли, но оставались людьми. В этой войне многие показали себя и увидели других. И пусть одни становились тем, чем они были на самом деле - зверьми, другие проявляли все самое лучшее, что в них было…

Тема памяти, проблема человека занимает не только писателей-реалистов. Об этом писали и раньше, будут писать и позже: еще Лев Толстой в "Войне и Мире" писал о человеке на войне, и сейчас писатели-фантасты пишут о человеке - Человеке Будущего. Каким он станет? Что будет с ним? Будет ли помнить прошлое и думать о будущем?

С этими вопросами я впервые столкнулся в произведениях Аркадия и Бориса Стругацких. В книге "Волны гасят ветер" Максиму Каммереру, герою включенных в книгу повестей, приходится в условиях явно неземных решать вполне реальные морально-нравственные проблемы. Ему приходится выбирать: либо измениться, стать другим и играть по новым правилам в игру, где не нужна голова и все решают мышцы и реакция, тосковать по невозможному и бессильно кусать локти, либо по-настоящему жить, как он хотел жить всегда, - любить друзей, добиваться цели, драться, побеждать, терпеть поражения, получать по носу, давать сдачи, помнить все, что с ним было, и быть человеком, и все силы, а может быть и жизнь отдать тем, кому нужна помощь.

И Максим помог людям, лишенным прошлого и будущего, живущим лишь настоящим, начать новую жизнь, создать свою историю, забыть о войне. И пусть сейчас много пишут о войне, сейчас, когда в бывшем Советском Союзе громыхают взрывы и льется кровь, людям нужна правда о войне. Пусть люди учатся на ошибках прошлого, пусть знают и имена тех, кто заставлял делать эти ошибки, пусть будут известны имена героев, и пусть люди не забывают тех, кто положил свои жизни за идеалы, которые сейчас не кажутся правильными. И, я хочу в это верить, прекратятся войны, и не будет литься кровь, герои будут героями, а матери не будут несчастны. И для того, чтоб человечество не остановилось в своем развитии, чтоб у нас и у всего человечества было будущее, у нас должна быть история, должно быть прошлое, мы должны его знать и, быть может, вписать свои имена на страницы истории.

Все движется туда, куда указывает заголовок, все, кроме мыслей. Они подобны лицеистам. Их движение невозможно ни запланировать, ни проследить. Всегда туда, куда не следует, и никогда в указанном направлении. Это даже не торжество принципов, это реализация возможности называть себя лицеистом и не быть им по сути. Но даже это активное ниприятие меньшенства¹ тускнет перед попыткой остальных вывернуть наизнанку теорию относительности и находиться в состоянии покоя относительно всего, даже относительно небесных тел, что в принципе невозможно. В принципе…

Парадоксы на каждом шагу, противоречия противоречий… Очень хочется пойти и сделать что-нибудь стоящее, но для этого надо встать… Выучить еще один язык хочется очень, но начинать с алфавита… Хочется петь, но для этого надо глубоко вдохнуть, а все попытки сделать это заканчиваются зевком.

Срочно стать умнее, лучше и красивее, не напрягая опорно-двигательную систему и мозг. Столько дел, столько дел… найти свободную минуту, присесть, задуматься… и лечь опять. Беречь себя для долгой жизни и не загнуться преждевременно от ожирения морального и физического.

Порой хочется ослепнуть, чтобы не видеть физиономий, выдающих целый спектр масок из-за угла, глядя, как мучаешься над чем-то не тебе одному нужным, и всегда только одну судорожную при просьбе помочь. Оглохнуть, чтобы не слышать выразительного шипения тех, кто недоволен всем и всегда и теряет автоматически свою единственную способность при помещении на возвышенность и усилении освещенности.

А теперь только с присущим нам оптимизмом навстречу нашему светлому будущему: Стой! Раз! Два!

И.Н.Шахов

"Стоб G4!" - раздался резкий крик; отраженный эхом, он перешел в металлический скрежет. Я обернулся. В моих глазах застыло безумие. Посередине коридора стоял квадрат. Точнее, не квадрат, а мужчина. Вместо глаз у него были точные нули, в которых скакали какие-то значки. "5 37 ?" - так же отчетливо выдал он. Я стоял ошарашенный. "Кто он? Что ему надо? Что он говорит?" Тут ударом по голове встал вопрос: "Где я?". В глазах запрыгали кружки и звездочки. В уме пролетал вчерашний день. "Друзья, чай, потом телевизор, водка, песни, кровать. Что дальше? Пустота и этот крик?" Меня сдавили клещи, и я почувствовал, что меня куда-то тащат, но не мог уже сопротивляться. Мимо скакал коридор из дурацких треугольников и лампы-конусы с зеленым светом. Падение в черный цилиндр и странно мягкое приземление. И, наверное, от этого мягкого среди грубости и угловатости я потерял сознание.

Очнулся в комнате, если так можно назвать круглую пещеру с металлическим полом. Я повернул голову и чуть не подпрыгнул от счастья: "Окно! Синее небо!" Я подскочил к нему. О Боже! Это всего лишь большая прямоугольная лампа, испускающая сине-красный свет. Дверей нигде не было. Я чувствовал себя змеей в террариуме.

Меня уже начинало тошнить от этих углов и плоскостей. Вдруг сзади послышался легкий шелест, я

обернулся и… Стен не было, вдаль уходил черно-зеленый коридор. Посередине него стояли квадраты, похожие на первого, но все разноцветные. Один черный, два красных и несколько серых. Все вокруг внезапно заполонил звук: "102?" Я стоял, потихоньку приходя в себя. Наконец я вымолвил: "Добрый день…" Все подались назад, как будто дунул сильный ветер. Черный же скривился так, будто сел на электрический стул. Я попытался еще что-то сказать, но меня окутал прозрачный туман, очень похожий на стекло. До меня доносились только какие-то цифры. Я видел, как они обменивались информацией. Красный все время улыбался и показывал на меня. Я даже услышал, как он сказал: "3 91". Черный вдруг поднял руку и повторил: "3 91". Красный подошел и сунул мне листок с символами и цифрами; туман исчез. Коридор с черным пропал, как изображение в телевизоре; я побежал туда, где он был и наткнулся на стену. Вокруг, казалось, была бездна, но это было не так, вокруг были стены. Я попытался понять смысл значков на листке, но от этого только заболела голова.

Вдруг я заметил, что потолок мчится на меня со скоростью экспресса и не может догнать. Я не мог долго выдержать этой гонки и закрыл глаза. Но долгое ожидание было противно мне, и я решился взглянуть на продолжение… Надо мной был обычный серо-белый потолок и окно с ярким солнцем.